научно-исследовательский институт
Высшая школа экономики
Высшая школа экономики
Дети блокады
в эвакуации:
что было после
в эвакуации:
что было после
Детский взгляд на страшные события. Их судьбы
Фото © СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
Фото © СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
872 дня блокады. 150 тысяч тяжёлых артиллерийских снарядов и больше 107 тысяч зажигательных и фугасных бомб, сброшенных немцами на Ленинград. Ежедневные артобстрелы. Иногда — по несколько раз в день. Полтора миллиона погибших. До полутора миллионов эвакуированных. Из них — почти 400 тысяч детей.
Это страшные, но сухие цифры. А за ними — люди. И среди них — Лилия Васильевна Сергеева. Ей было четыре года в начале блокады, пять лет — во время эвакуации. В её истории отразились судьбы тысяч детей-сирот, которых вывезли на большую землю. Голод и болезнь. Лаконичный список погибших родных. Надежда на возвращение отца. Её потеря. Долгий путь по огромной стране. Скитания, работа на благо Родины. И в любых обстоятельствах, в самых немыслимых условиях, в моменты, когда кажется, что вот он, предел, — несгибаемая сила воли, жажда жизни, умение ценить любую мелочь и радоваться незначительному.
Ребёнок блокады. Эвакуация, детский дом, жизнь.
История жительницы блокадного Ленинграда Лилии Васильевны Сергеевой.
В лонгриде вы найдете не только историю Лилии Васильевны. Мы собрали для вас воспоминания детей блокады Ленинграда с разными судьбами, нашли архивные снимки и поговорили с историком о том, как была устроена система эвакуации. Удобнее всего читать наш проект с компьютера или планшета.
Внимание! В проекте содержатся изображения и описания преступлений немецких захватчиков, а также страданий мирного населения. Наша команда решительно осуждает действия фашистского режима.
Оглавление
Нажмите на картинку, чтобы перейти к главе. История Лилии Васильевны Сергеевой…
… в блокаде.
… в эвакуации.
… в детском доме.
… в жизни.
I. «ЗДЕСЬ НАЧАЛАСЬ ТРАГЕДИЯ ВСЕЙ НАШЕЙ СЕМЬИ»
Фото © СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
Лилии Васильевне Сергеевой 88 лет, но она с лёгкостью называет клички животных, с которыми играла в затерянной среди лесов Новгородчины деревне Горицы: красивая корова Белянка и большой пёс Джульбарс. Маленькую Лилю вместе с сестрой часто отправляли к дедушке и бабушке на лето из Пушкина.
Лилия Васильевна считает: во время оккупации деревню Горицы сожгли вместе с жителями, которые не успели уехать или уйти в лес с партизанами. Среди них оказался и дедушка Иван Николаевич: он остался защищать дом. Сейчас Горицы все ещё можно найти на картах и в списках сожжёных деревень она не значится. Но за время оккупации фашисты уничтожили на Новгородской земле — полностью или частично — не менее 1400 населённых пунктов. При этом в леса со скотом и имуществом, но чаще без них ушло 39 тысяч человек.
Лилия Васильевна считает: во время оккупации деревню Горицы сожгли вместе с жителями, которые не успели уехать или уйти в лес с партизанами. Среди них оказался и дедушка Иван Николаевич: он остался защищать дом. Сейчас Горицы все ещё можно найти на картах и в списках сожжёных деревень она не значится. Но за время оккупации фашисты уничтожили на Новгородской земле — полностью или частично — не менее 1400 населённых пунктов. При этом в леса со скотом и имуществом, но чаще без них ушло 39 тысяч человек.
Лиля — в то время ей было всего четыре года — с бабушкой, мамой, крёстной — «кокочкой» — и сестрой сначала уехала в Пушкин. А когда немцы подошли ближе — в Ленинград. Там они жили до 1942 года на проспекте Карла Либкнехта. Сейчас это Большой Проспект Петроградской Стороны.
| Хаос первых месяцев Сергеевы уехали в Пушкин и Ленинград, но более 160 000 детей были вывезены летом 1941 года в места их традиционного отдыха — на территорию нынешних Псковской и Новгородской областей. Уже в августе 1941 большинство из них реэвакуировали, некоторых увезли в другие регионы. Но 81 426 детей пропали. О том, что выпадало на их долю можно судить по дневникам пятиклассницы Капы Захаровой. Она попала под бомбёжку при реэвакуации, бежала в лес, оказалась в оккупированной деревне, затем в старорусской тюрьме, в лагере «Дулаг-100» вблизи Порхова и в партизанской землянке рядом с поселком Уторгош. «Нас погрузили в телячий вагон и повезли в концлагерь Порхов. <…> Привезли нас в бараки, где нас с объятиями встречали наши бойцы, которые спрашивали „Откуда?“. Мы отвечали: „Ленинградцы“. <…> Я была рада, что попала к своим. Буду умирать со своими на одном ярусе». июль 1942 года, «Дулаг-100» (Порховский район Ленинградской области) |
В первое время Сергеевым помогала дальняя родственница. Её дочь нарезала хлеб на кусочки по 125 граммов, собирала оставшиеся от него крошки, клала в ведро с водой — получался квас. В голодном городе кормить вдобавок пять человек она посчитала невозможным и попросила Сергеевых съехать. Правда, приют они нашли недалеко — в другой квартире в том же доме.
— Здесь началась трагедия всей нашей семьи, — вспоминает Лилия Васильевна. — В январе сорок второго не было даже 125 граммов хлеба.
Её речь похожа на знакомый всем ещё по школе дневник Тани Савичевой. Те же голые факты. Спокойный тон — таким мы сегодня предупреждаем, что выйдем ненадолго из дома.
Первой умерла бабушка. После неё кокочка-крёстная Валя — от кровяного поноса. Её желудок стал есть сам себя. 8 марта захрипела мама — Лиля с сестрой подумали, что она хочет пить. Разбили в ведре с водой лёд. В этот момент мама затихла. Умерла.
Из холодной квартиры девочек забрали сандружинницы. На улице дети увидели прошлогоднюю траву. От голода набросились на неё — как зайцы. В Ленинградском детском доме № 5 сестёр разлучили — Лиля заболела и попала в госпиталь.
Первой умерла бабушка. После неё кокочка-крёстная Валя — от кровяного поноса. Её желудок стал есть сам себя. 8 марта захрипела мама — Лиля с сестрой подумали, что она хочет пить. Разбили в ведре с водой лёд. В этот момент мама затихла. Умерла.
Из холодной квартиры девочек забрали сандружинницы. На улице дети увидели прошлогоднюю траву. От голода набросились на неё — как зайцы. В Ленинградском детском доме № 5 сестёр разлучили — Лиля заболела и попала в госпиталь.
“
— Врач, который меня осматривал, сказал: «Какой у девочки налёт!», — вспоминает она. — А я подумала, у меня в горле немцы, и очень испугалась. «Налёт, налёт!» — все кричали во время воздушной тревоги, когда надо бежать в убежище.
II. «МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ ВЫНОСИЛИ НАС НА РУКАХ»
Фото © СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
Три месяца Лилю лечили в Ленинграде. В сентябре 1942 года её детдом вывезли на большую землю по Дороге жизни — на барже, потому что Ладожское озеро ещё не замёрзло. Из-за путаницы в документах сестра и отец Лили считали, что она умерла. С этим осознанием папа — Сергеев Василий Сергеевич — и погиб 27 января 1944 года. В день полного снятия блокады. Лиля стала полной сиротой.
По инструкции группу детей в дороге должен был сопровождать педагог и медицинский работник. Воспитателю на сборы давали ночь — отказаться он не мог. За потерю детей в дороге грозили тюрьмой. Для эвакуации составили инструкции: что должно быть в вагоне, как организовать питание и туалет. Родителю сообщали примерное направление, куда увозили ребёнка.
По инструкции группу детей в дороге должен был сопровождать педагог и медицинский работник. Воспитателю на сборы давали ночь — отказаться он не мог. За потерю детей в дороге грозили тюрьмой. Для эвакуации составили инструкции: что должно быть в вагоне, как организовать питание и туалет. Родителю сообщали примерное направление, куда увозили ребёнка.
| Лычковская трагедия «На станции Лычково (прим. 18 июля 1941 года, сейчас это Демянский район Новгородской области) в момент подготовки и посадки детей в эшелон был произведен внезапный налет <…> . Одиночный немецкий бомбардировщик сбросил до 25 бомб, в результате чего разбито 2 вагона и паровоз из детского эшелона, порвана связь, разрушены пути, убит 41 человек, в том числе 28 ленинградских детей, и ранено 29 человек, в том числе 18 детей. После налета сразу же были приняты меры, и находившиеся в поселке дети, свыше 4000 человек, были рассредоточены по лесу и кустарникам. Через час после первой бомбежки была объявлена воздушная тревога, и появившиеся 4 немецких бомбардировщика подвергли вторично бомбежке и пулеметному обстрелу Лычково». Из официальной Справки об эвакуации ленинградских детей из юго-восточных районов области от 29 июля 1941 года. Воспоминания Евгении Исааковны Фроловой, оказавшейся в тот день на станции Лычково: «Самолет кружится над головами и медленно снижается, а мимо нас бежит окруженная малышами детсадовская нянечка из соседнего вагона. И с хриплым шепотом: „Скорей! скорей!.. туда, в огород.“ — запихивает детишек между капустными грядками. Последнее, что мы видим перед тем, как заскочить в сторожку, — самолёт, который, снизившись почти до самой земли, строчит и строчит из пулемета по этим грядкам, по малышам». Фото современного мемориала в Лычково предоставил www.novgorod.ru |
После многочисленных обстрелов эшелонов с детьми по Ленинграду поползли слухи, что в эвакуации слишком опасно. Некоторые родители не хотели отдавать своих детей. Кто-то остался в осажденном городе по другим причинам. Кого-то эвакуировали, но не на барже, как Лилию Васильевну, а на машинах по льду Ладожского озера. Вы можете прочитать об этом в воспоминаниях. Нажмите на фотографию, чтобы перейти к истории героя.
Целый месяц 120 детей, среди которых была и пятилетняя Лиля, спали на соломе в товарном вагоне поезда. Их увозили как можно дальше от военных действий. В Сибирь, в Томскую область. Там снова пересадили на баржу, которая шла по реке Чулым в село Зырянское.
— Когда подплыли к берегу, никто не мог идти, — вспоминает Лилия Васильевна. — Все были дистрофиками, голодными и больными. Местные жители выносили нас на руках.
— Когда подплыли к берегу, никто не мог идти, — вспоминает Лилия Васильевна. — Все были дистрофиками, голодными и больными. Местные жители выносили нас на руках.
Питание в детском доме первые месяцы было очень и очень плохое. Никто не ждал в селе посреди тайги столько голодных ртов. Детей кормили чем придётся. Например, маленькими кусками чёрного хлеба, поджаренного на постном масле. Ещё давали сухат — высушенную до серого цвета картошку. Детдомовцы сосали её, как конфетки. Чтобы во рту было хоть что-то. Чтобы не умерли с голода.
Первым директором детского дома стала Тамара Васильевна. Увидев детей — больных, грязных, в болячках, с дистрофией — и не имея возможности их прокормить, она не выдержала. Пошла по свежему снегу — в сентябре — на берег Чулыма и бросилась в реку.
На её место поставили Евгению Андреевну Мамонтову. Она приехала из Ленинграда и растила детей до окончания войны. 9 мая бежала по коридору, стуча во все двери и крича «Победа! Победа!». После этого у детей появилась надежда: родители найдут, заберут домой. Но никто их так и не дождался: матери все умерли от голода и холода, а отцы погибли на фронте.
Первым директором детского дома стала Тамара Васильевна. Увидев детей — больных, грязных, в болячках, с дистрофией — и не имея возможности их прокормить, она не выдержала. Пошла по свежему снегу — в сентябре — на берег Чулыма и бросилась в реку.
На её место поставили Евгению Андреевну Мамонтову. Она приехала из Ленинграда и растила детей до окончания войны. 9 мая бежала по коридору, стуча во все двери и крича «Победа! Победа!». После этого у детей появилась надежда: родители найдут, заберут домой. Но никто их так и не дождался: матери все умерли от голода и холода, а отцы погибли на фронте.
© СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
Комментирует Дмитрий Юрьевич Асташкин,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
— Ситуация на фронте очень сильно менялась, логистика перестраивалась на ходу. Пути и станции разрушались из-за обстрелов, это приводило к задержкам поездов. На местах размещения могли измениться условия. Если детей было слишком много, их отправляли в другие населённые пункты.
Многие дети погибали по пути. Дорога жизни — это и детские могилы. Поездка, эвакуация — тоже стресс. Последствия голода сказывались в процессе долгого перемещения на восток. Были инструкции, как кормить больных, как работать с дистрофиками. Что неосторожная диета может привести к ужасным последствиям. Эти знания были получены через трагедии.
Всегда стоял вопрос с питанием. Какие-то места были удобнее для подвоза продуктов. Очень много ситуативных факторов, которые приходилось учитывать и менять всё на ходу. Всё зависело от конкретного периода и конкретного направления эвакуации. На юг — это одно, в Сибирь — другое. Сложнее. Эвакуированных проблемы с питанием касались вдвойне, поскольку у них не было возможности сразу же получить поддержку от родных, знакомых, друзей на новом месте. Они могли рассчитывать только на себя.
Многие дети погибали по пути. Дорога жизни — это и детские могилы. Поездка, эвакуация — тоже стресс. Последствия голода сказывались в процессе долгого перемещения на восток. Были инструкции, как кормить больных, как работать с дистрофиками. Что неосторожная диета может привести к ужасным последствиям. Эти знания были получены через трагедии.
Всегда стоял вопрос с питанием. Какие-то места были удобнее для подвоза продуктов. Очень много ситуативных факторов, которые приходилось учитывать и менять всё на ходу. Всё зависело от конкретного периода и конкретного направления эвакуации. На юг — это одно, в Сибирь — другое. Сложнее. Эвакуированных проблемы с питанием касались вдвойне, поскольку у них не было возможности сразу же получить поддержку от родных, знакомых, друзей на новом месте. Они могли рассчитывать только на себя.
Ребёнок блокадного Ленинграда, страдающий дистрофией.
© СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
© СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
III. «СТРАНА ВЕЗДЕ СТРАДАЛА»
Фото © СПб ГБУК «Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда» Санкт-Петербург
Пятилетней Лиле повезло. Она помнила своё имя и фамилию. Но многие дети не знали и этого. Им давали имена воспитателей, директора детского дома, её мужа. Мальчикам часто писали Неизвестный или Безымённый.
А вот дату рождения Лиля забыла. Таких тоже было много — сандружинницы не искали документы в холодных квартирах Ленинграда. В Зырянке детей ставили в ряд и говорили: ты будешь первого числа, у тебя будет день рождения второго, а у тебя — третьего. Лиле досталось пятое ноября. С ним она прожила больше десяти лет.
Уже после возвращения на родину в Пушкин, пошла в архив. Там узнала полные имена мамы, папы, бабушки. И выяснила настоящий день рождения — оказалось, он 24 марта 1936 года. С тех пор Лилия Васильевна отмечает только эту дату.
Жизнь в Сибири была трудная: детей с малых лет приучали к работе. Летом они пололи колхозные поля: брюкву или турнепс. По осени дёргали лён, связывали его в снопики. Ломали ветки для скота.
А вот дату рождения Лиля забыла. Таких тоже было много — сандружинницы не искали документы в холодных квартирах Ленинграда. В Зырянке детей ставили в ряд и говорили: ты будешь первого числа, у тебя будет день рождения второго, а у тебя — третьего. Лиле досталось пятое ноября. С ним она прожила больше десяти лет.
Уже после возвращения на родину в Пушкин, пошла в архив. Там узнала полные имена мамы, папы, бабушки. И выяснила настоящий день рождения — оказалось, он 24 марта 1936 года. С тех пор Лилия Васильевна отмечает только эту дату.
Жизнь в Сибири была трудная: детей с малых лет приучали к работе. Летом они пололи колхозные поля: брюкву или турнепс. По осени дёргали лён, связывали его в снопики. Ломали ветки для скота.
“
— Хоть и были маленькими, но работали для победы нашей Родины, — рассказывает Лилия Васильевна. — У себя в детдоме тоже трудились. Каждое утро — трудовое задание. Подметали, пилили дрова, носили воду из колодца на кухню. В школу ходили по очереди, потому что не было обуви. Мы не знали, что такое туфельки, летом — босиком, по осени — в кирзовых сапогах. Представьте себе, как в наше время девочка идёт в кирзовых сапогах?! Помню, в классе тоже было холодно. Война есть война. Страна везде страдала.
Комментирует Дмитрий Юрьевич Асташкин,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
— Для многих детей условия были в новинку. Городской ребенок получал экстремальный опыт — ночёвка в лесу, езда на лошадях. Кому-то перемены нравились, но это всё равно был шок.
Педагоги пытались найти себе помощников из числа детей постарше, делегировать свои обязанности: кто-то помогает с едой, кто-то с уборкой, а кто-то в колхозе, потому что детей нужно чем-то занять.
Педагоги пытались найти себе помощников из числа детей постарше, делегировать свои обязанности: кто-то помогает с едой, кто-то с уборкой, а кто-то в колхозе, потому что детей нужно чем-то занять.
Есть у Лилии Васильевны и хорошие воспоминания. Село Зырянское стояло на судоходной реке Чулым, по которой сплавляли лес. Местные торговали на рынке кедровой смолой — жвачкой. В 12−13 лет подросшие дети тоже хотели жевать жвачку, как взрослые, и мало чего боялись. Плавали до брёвен, которые буксировали катера, садились верхом и выковыривали смолу. Мыться тоже ходили на реку. Сами выучились плавать. И ни один ребёнок не утонул, не сорвался с кедра, пока сбивали шишки, не заблудился в тайге. Ангел-хранитель был у всех, уверена Лилия Васильевна.
Ангел-хранитель
Сорок лет спустя выпускников детского дома отыскал и пригласил в Зырянку герой Советского Союза, лётчик Давид Васильевич Джабидзе. Он сопровождал состав, на котором детей увозили в Сибирь — защищал от немецких бомбардировщиков.
— Мы общались с пионерами, рассказывали о своём детстве, — вспоминает Лилия Васильевна. — Всех, кого смог, Давид Васильевич нашёл и пригласил в Зырянку за свой счёт. Он нам сказал: «Если вы приедете в Грузию, мы вам выстелем всю дорогу розами». Вот такой был у нас хороший ангел-хранитель. Мы ему очень благодарны.
Разъехавшись по всей стране, детдомовцы старались сохранить связь, дружбу. Искали друг друга, помогали, чем могли. На встречах поимённо вспоминали каждого, кого судьба закинула из блокадного Ленинграда в далёкую Сибирь.
Джабидзе Давид Васильевич
Герой Советского Союза, капитан Красной Армии, командир авиа-эскадрильи 812 Истребительного авиационного Севастопольского Краснознаменного полка. Участвовал в боевых действиях с первого дня войны на Ленинградском, Южном, 4 Украинском, 3 и 1 Белорусском фронтах.
Разница между детдомовскими и другими детьми села была значительной. До четвертого класса в детском доме стригли наголо. Девочкам, конечно, хотелось носить косички. Они убегали и прятались, но их всё равно ловили и стригли насильно.
Дети бывают жестоки в любые времена. Детдомовских часто дразнили: «Безотцовщина пошла». Обидеть могли и воспитатели. Тогда ребята сбивались в кучки и пели песни. В их словах — вся боль, обида на судьбу и невероятная незащищённость, покинутость.
В 14 лет всех отправляли в ремесленные училища — стране нужны были рабочие руки. Тут Лиле тоже повезло. Она одной из немногих окончила все десять классов в зырянской школе.
Разговор в послевоенные годы был короткий: выпустился — иди на стройку своей страны. Детдомовцы отстраивали города, трудились на заводах и фабриках. Получали специальность и разъезжались по всему Союзу. Одноклассники Лили оказались в Томске и Иркутске, на Украине и в Литве. Очень немногие вернулись в Ленинград. Поколению военных детей досталась тяжёлая жизнь.
Дети бывают жестоки в любые времена. Детдомовских часто дразнили: «Безотцовщина пошла». Обидеть могли и воспитатели. Тогда ребята сбивались в кучки и пели песни. В их словах — вся боль, обида на судьбу и невероятная незащищённость, покинутость.
В 14 лет всех отправляли в ремесленные училища — стране нужны были рабочие руки. Тут Лиле тоже повезло. Она одной из немногих окончила все десять классов в зырянской школе.
Разговор в послевоенные годы был короткий: выпустился — иди на стройку своей страны. Детдомовцы отстраивали города, трудились на заводах и фабриках. Получали специальность и разъезжались по всему Союзу. Одноклассники Лили оказались в Томске и Иркутске, на Украине и в Литве. Очень немногие вернулись в Ленинград. Поколению военных детей досталась тяжёлая жизнь.
❝
—Дети всегда располагают людей. Даже учитывая все проблемы с беженцами, с мобилизацией, с общей обстановкой, летом 1941 года есть ещё ресурсы психологические и материальные. Не нужно, грубо говоря, обделять своих детей, чтобы помогать чужим. На тот момент.
Постепенно ситуация меняется, и в 1942 году мы уже встречаем бытовую критику эвакуированных, возникают конфликты с местными, хотя именно дети этим затронуты меньше — всё-таки к ним особое отношение, а со взрослых спрос больше.
Детским домам постоянно не хватало питания — из-за перебоев с поставками на тыловые территории. Например, мы забываем про голод в Архангельске, который не был оккупирован.
Когда приходилось делиться с кем-то, это всегда поступок, связанный с этикой, с эмпатией. Эвакуация детей очень многое сказала о жителях Ленинграда, о жителях Советского Союза, потому что люди старались от себя отрывать последнее и сохранять жизнь детям. В кризис как раз и проявляется отношение общества к самым слабым его членам. Всё, продемонстрированное в годы войны, говорит о том, что система этики и морали выдержала испытание. Да, случались эксцессы: иногда воспитатели детских домов обкрадывали детей. Такие случаи известны. Но это не было нормой.
Постепенно ситуация меняется, и в 1942 году мы уже встречаем бытовую критику эвакуированных, возникают конфликты с местными, хотя именно дети этим затронуты меньше — всё-таки к ним особое отношение, а со взрослых спрос больше.
Детским домам постоянно не хватало питания — из-за перебоев с поставками на тыловые территории. Например, мы забываем про голод в Архангельске, который не был оккупирован.
Когда приходилось делиться с кем-то, это всегда поступок, связанный с этикой, с эмпатией. Эвакуация детей очень многое сказала о жителях Ленинграда, о жителях Советского Союза, потому что люди старались от себя отрывать последнее и сохранять жизнь детям. В кризис как раз и проявляется отношение общества к самым слабым его членам. Всё, продемонстрированное в годы войны, говорит о том, что система этики и морали выдержала испытание. Да, случались эксцессы: иногда воспитатели детских домов обкрадывали детей. Такие случаи известны. Но это не было нормой.
Дмитрий Юрьевич Асташкин
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
❞
IV. «ПРОФЕССОР СВОЕГО ДЕЛА»
Жизнь после детдома легче не стала. Лиля вышла за ворота с одним чемоданом, в котором лежало вафельное полотенце, рубашка и альбом с фотографиями одноклассников. Его она через много лет отдаст в Зырянский детский дом — на память следующему поколению. А чемодан хранит до сих пор. Как и одеяло, которое ей по просьбе прислала воспитательница. Без зимнего пальто, шапки и тёплой обуви Лиля, вернувшаяся в Пушкин, страшно мёрзла.
Лилия Васильевна до сих пор хранит чемодан и одеяло, которые ей дали в детском доме
Прописаться в Ленинграде не удалось. Приближалась зима. Деваться было некуда — только перебираться в места потеплее. Лиля поехала куда глаза глядят и оказалась в городе Цхалтубо на западе Грузии.
— Начались мои мучения, — вспоминает Лиля Васильевна. — Никого не знаю, денег нет, сплю под кустом, на скамейке — где придётся. Так три дня и прожила. И вдруг на моём жизненном пути встретился мужчина, который устроил меня в санаторий официанткой.
— Начались мои мучения, — вспоминает Лиля Васильевна. — Никого не знаю, денег нет, сплю под кустом, на скамейке — где придётся. Так три дня и прожила. И вдруг на моём жизненном пути встретился мужчина, который устроил меня в санаторий официанткой.
В 1950-е годы грузинский Цхалтубо — один из главных курортов СССР. Сюда приезжают на лечение первые лица государства. Здесь в 1954 году Лиля познакомилась с самой Любовью Петровной Орловой.
— И вот, значит, подхожу ресторане к одной женщине и спрашиваю: что вы будете кушать? А она говорит: а что у вас есть? — вспоминает Лилия Васильевна. — Я стала перечислять меню: то, сё и так далее. И дошла до котлет докторских. И эта женщина мне и говорит: принести мне котлеты докторские. Так и познакомились.
А ещё в Цхалтубо началась дружба между Лилей и семьёй первого секретар обкома КПСС Ростова-на-Дону — Николая Васильевича Кисилёва. По современным представлениям — с губернатором. Кисилёвы сыграли в жизни Лили огромную роль — «спасли от многих неудач, горя и всего плохого».
— И вот, значит, подхожу ресторане к одной женщине и спрашиваю: что вы будете кушать? А она говорит: а что у вас есть? — вспоминает Лилия Васильевна. — Я стала перечислять меню: то, сё и так далее. И дошла до котлет докторских. И эта женщина мне и говорит: принести мне котлеты докторские. Так и познакомились.
А ещё в Цхалтубо началась дружба между Лилей и семьёй первого секретар обкома КПСС Ростова-на-Дону — Николая Васильевича Кисилёва. По современным представлениям — с губернатором. Кисилёвы сыграли в жизни Лили огромную роль — «спасли от многих неудач, горя и всего плохого».
Николай Васильевич Кисилёв с женой Александрой Григорьевной на отдыхе в Цхалтубо
В 1952—1960 гг. — первый секретарь Ростовского областного комитета КПСС.
При нём в Ростовской области началась кампания по реабилитации жертв сталинских репрессий. До 1963 г. Киселёв был советником в Совете Министров СССР.
При нём в Ростовской области началась кампания по реабилитации жертв сталинских репрессий. До 1963 г. Киселёв был советником в Совете Министров СССР.
Сначала её увезли из Цхалтубо в Ростов, сделали прописку и устроили учиться на радиотехника. Но сердце звало девушку на Родину — в далёкий северный Пушкин. Николай Васильевич по своим связям помог и тут — с пропиской и первой работой на заводе. Правда, на предприятии Лиля надолго не задержалась и в 1960 году устроилась в 27-й гвардейский авиационный полк.
Её оборудование и задачи были сверхсекретными. Лиля Васильевна отвечала за систему опознавания «свой-чужой» истребителей Миг-15, Миг-17, Миг-19 и Миг-21. Ответственная, серьёзная работа, от которой зависит жизнь лётчика. Ей девушка отдала 19 лет жизни. В случае крушения самолёта вылетала на место — искать уцелевшие части аппаратов.
На фото коллектива разных годов Лилия Васильевна — единственная женщина в окружении мужчин. Часто её вызывали к начальству — доказать компетентность. За знания и уверенность называли «профессором своего дела».
Её оборудование и задачи были сверхсекретными. Лиля Васильевна отвечала за систему опознавания «свой-чужой» истребителей Миг-15, Миг-17, Миг-19 и Миг-21. Ответственная, серьёзная работа, от которой зависит жизнь лётчика. Ей девушка отдала 19 лет жизни. В случае крушения самолёта вылетала на место — искать уцелевшие части аппаратов.
На фото коллектива разных годов Лилия Васильевна — единственная женщина в окружении мужчин. Часто её вызывали к начальству — доказать компетентность. За знания и уверенность называли «профессором своего дела».
У Лилии Васильевны есть сын — Владимир. Срочником он уехал в Мончегорск и остался в Мурманской области — строить город Апатиты. К матери вернулся только после развала СССР. В 1991 году Лилия Васильевна вышла на пенсию: авиационный полк передислоцировался, а она не хотела уезжать из родного Пушкина. Тут грянули «лихие» годы.
— Мы столько боролись, столько страдали, столько любили свою Родину. И вдруг пришёл какой-то Ельцин и развалил Советский Союз. И поэтому мы, наше старшее поколение, снова начали страдать. Ни работы, ни пенсии, ничего не было.
Нужда заставила найти новую работу — случайно Лилия Васильевна оказалась в межрегиональном учебном центре милиции, сейчас это университет ФСИН. Устроилась кладовщицей, но складывать там было совершенно нечего, — и тогда её назначили экспедитором. На новой работе блокадница осталась требовательной к себе и окружающим.
— Не за красивые глаза благодарности получала, — вспоминает она эти 15 лет службы.
Сейчас Лилия Васильевна живёт в доме, окна которого выходят на корпус университета. Его сотрудники про блокадницу не забывают: поздравляют с праздниками, заходят в гости.
— Мы столько боролись, столько страдали, столько любили свою Родину. И вдруг пришёл какой-то Ельцин и развалил Советский Союз. И поэтому мы, наше старшее поколение, снова начали страдать. Ни работы, ни пенсии, ничего не было.
Нужда заставила найти новую работу — случайно Лилия Васильевна оказалась в межрегиональном учебном центре милиции, сейчас это университет ФСИН. Устроилась кладовщицей, но складывать там было совершенно нечего, — и тогда её назначили экспедитором. На новой работе блокадница осталась требовательной к себе и окружающим.
— Не за красивые глаза благодарности получала, — вспоминает она эти 15 лет службы.
Сейчас Лилия Васильевна живёт в доме, окна которого выходят на корпус университета. Его сотрудники про блокадницу не забывают: поздравляют с праздниками, заходят в гости.
К тому времени у Лилии Васильевны уже появился внук. Вместе с ним и сыном она жила в хрущёвке. Однушка, жилая комната — 17 квадратных метров. Когда блокадникам начали выдавать квартиры, оказалось, что у их семьи лишняя жилплощадь — 35 квадратных сантиметров. И новая не положена. Чтобы внук не спал на полу, блокадница была вынуждена переселиться в социальный дом — здесь и живёт до сих пор. За прошедшие года у неё накопилась пухлая папка — с сухими официальными отписками из разных инстанций. Не положено, и всё.
Внук тоже отслужил срочную — миномётчиком. А во Вторую Чеченскую ушёл контрактником. О том, что случилось потом, Лилия Васильевна не говорит. Сегодня внука у неё уже нет.
Внук тоже отслужил срочную — миномётчиком. А во Вторую Чеченскую ушёл контрактником. О том, что случилось потом, Лилия Васильевна не говорит. Сегодня внука у неё уже нет.
Лилия Васильевна на кухне. Напротив — университет ФСИН, в котором она проработала 15 лет
24 марта 2024 года Лилии Васильевне исполнилось 88 лет. После второго выхода на пенсию она успела побывать на Кавказе и на Байкале, а на Камчатке — даже несколько раз. Географию её поездок многим и представить трудно.
— Пословица есть такая: старость дома не застанет, я в поездках, я в пути, — улыбается Лилия Васильевна.
Здесь ей помогает специальная программа от РЖД: всем ветеранам блокады Ленинграда и их сопровождающим билеты на поезда в любую точку России бесплатно.
— Пословица есть такая: старость дома не застанет, я в поездках, я в пути, — улыбается Лилия Васильевна.
Здесь ей помогает специальная программа от РЖД: всем ветеранам блокады Ленинграда и их сопровождающим билеты на поезда в любую точку России бесплатно.
Лилия Васильевна — очень патриотичный человек. На балконе её квартиры висит российский триколор. После начала специальной военной операции блокадница пошла в военкомат: хотела отправиться добровольцем в зону боевых действий. После отказа не успокоилась. Решила собрать собственную гуманитарную помощь: зубную пасту, щётку, влажные салфетки, носки. К ним положила книгу — «Василия Тёркина» А. Т. Твардовского. С этой посылкой Лилия Васильевна поехала в Ростов-на-Дону, в один из госпиталей.
Медаль «Жителю блокадного Ленинграда»
“
— Лично вручила волонтёру, — с гордостью говорит она, — внесла свою небольшую лепту, чтобы наши солдаты скорее выздоравливали. Я очень рада, что родилась в этой стране в тяжёлое время. Но всё-таки сейчас всё у нас будет хорошо.
Над проектом работали магистранты НИУ ВШЭ СПб, ОП «Медиапроизводство и медиааналитика»:
Анастасия Берестюкова, Никита Кокоулин, Валерия Калиновская, Татьяна Логунова, Яна Мичурина
Благодарим Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда за предоставленные фото и архивные материалы,
а также Дмитрия Юрьевича Асташкина, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника отдела «Институт истории обороны и блокады Ленинграда».
